Аня из Зеленых Мезонинов - Страница 72

— Но это просто смешно — рыжая Элейн, — огорчилась Аня. — Я не боюсь плыть по течению и очень хотела бы быть Элейн. Но это все-таки смешно. Руби должна быть Элейн, потому что она такая беленькая и у нее такие чудесные длинные золотистые волосы… вы ведь помните, как там в стихах — у Элейн "волосы светлые на плечи струились". Элейн была "лилейная дева", а рыжая не может быть "лилейной девой".

— У тебя такая же светлая кожа, как у Руби, — сказала Диана серьезно, — и волосы у тебя гораздо темнее, как ты их остригла.

— Ах, ты правда так думаешь? — воскликнула Аня, краснея от радости, — Мне самой так иногда кажется… но я не смела ни у кого спросить. Боялась услышать, что это не так. Как тебе кажется, Диана, можно их уже назвать каштановыми?

— Да, и мне они кажутся очень красивыми, — сказала Диана, восхищенно глядя на короткие шелковистые кудри, покрывавшие Анину голову и перехваченные по ее совету очень кокетливой черной бархатной ленточкой с бантиком.

Они стояли на берегу пруда со стороны Садового Склона на небольшом мысе, окаймленном березами. На самом конце его были деревянные мостки, построенные для удобства рыбаков и охотников на уток. Руби и Джейн навестили в этот июльский день Диану, и Аня тоже пришла поиграть с ними.

В то лето Аня и Диана проводили большую часть свободного времени на пруду или возле него. Приют Праздности отошел в прошлое: весной мистер Белл безжалостно вырубил маленький кружок деревьев на своем дальнем пастбище. Аня сидела там среди пеньков и плакала, отчасти любуясь романтичностью ситуации; но она быстро утешилась, потому что в конце концов они с Дианой признали, что, как большие, тринадцатилетние девочки, приближающиеся к своему четырнадцатилетию, они были слишком взрослыми для таких детских развлечений, как домик для игры. На пруду они нашли для себя гораздо более привлекательный вид спорта. Было так интересно удить форель с моста; обе девочки научились грести и катались на маленькой плоскодонке, которую мистер Барри держал для охоты на уток.

Инсценировать историю с Элейн было Аниной идеей. В прошлую зиму в школе они проходили поэму Теннисона, так как глава отдела образования включил ее в программу по английскому языку для школ на острове Принца Эдуарда. Они анализировали ее, делали грамматический разбор, критиковали и делили на части, рассматривали со всех сторон до такой степени, что казалось чудом, когда после всего этого они все еще находили в ней какой-то смысл и очарование. Во всяком случае, лилейная дева Элейн, Ланселот, Гиневра и король Артур стали для них живыми людьми, а Аню терзали тайные сожаления, что она родилась не в Камелоте.

— Те времена, — вздыхала она, — были гораздо романтичнее, чем нынешние!

План Ани встретил восторженный прием. Девочки еще раньше обнаружили, что если плоскодонку оттолкнуть от мостков, то течение пронесет ее под мостом и потом прибьет к другому мысу, в том месте, где пруд изгибался. Течение часто носило их лодку таким образом, и лучше нельзя было и придумать для игры в Элейн.

— Хорошо, я буду Элейн, — неохотно уступила Аня. Хотя она горячо желала сыграть главную роль, ее художественное чувство требовало точности в деталях, а это, как она считала, было невозможно при ее внешних данных. — Руби, ты будешь король Артур, Джейн — Гиневра, а Диана — Ланселот. Но сначала вам придется быть отцом и братьями. Придется обойтись без старого немого слуги, потому что в лодке, если один ляжет, для второго не хватит места. На дно барки нужно постелить чернейший бархатный покров. Старая черная шаль твоей мамы, Диана, как раз подойдет.

Черная шаль была предоставлена, Аня расстелила ее в плоскодонке и легла, закрыв глаза и сложив руки на груди.

— Ой, она выглядит совсем как мертвая, — шепнула Руби Джиллис встревоженно, глядя на неподвижное белое личико среди мерцающих теней берез. — Девочки, мне страшно. Хорошо ли так играть? Миссис Линд говорит, что все театральные представления — это ужасно нехорошо.

— Руби, ты не должна вспоминать о миссис Линд, — сказала Аня сурово. — Это портит впечатление, потому что все это происходило за сотни лет до рождения миссис Линд. Джейн, последи за этим! А то глупо, что Элейн мертвая, а говорит.

Джейн оказалась на высоте требований. Золотой парчи, чтобы накрыть тело в лодке, не было, но старая салфетка из желтого японского крепа отлично ее заменила. Белой лилии в тот момент под рукой не оказалось, но впечатление от длинного голубого ириса, помещенного между Аниными сложенными на груди руками, было такое, какого только можно было желать.

— Ну вот, она готова! — заключила Джейн. — Мы должны поцеловать ее спокойное чело, и ты, Диана, скажи: "Сестра, прощай навеки!", а ты, Руби: "Прощай, милая сестра!" Постарайтесь как можно печальнее! Аня, прошу, улыбнись хоть немножко. Ты же помнишь, Элейн "лежала, словно с улыбкой на устах". Так, теперь лучше. Толкаем лодку!

Плоскодонку оттолкнули, при этом она сильно ударилась о старую деревянную сваю. Диана, Джейн и Руби подождали мгновение, пока лодку не подхватило течение, а затем помчались через лес, дорогу, ведущую к мосту, и вниз с откоса к мысу в нижней части пруда, где уже в качестве Ланселота, Гиневры и короля Артура должны были в полной готовности ожидать прибытия лилейной девы.

Несколько минут Аня, медленно уносимая течением, всецело наслаждалась романтичностью своего положения. Но вдруг случилось нечто совсем неромантичное. Лодка начала протекать. Не много времени потребовалось, чтобы Элейн вскочила на ноги, подхватила свою золотую парчу и чернейший бархатный покров и с ужасом увидела в дне своей барки большую щель, через которую вода буквально вливалась в лодку. Когда лодка задела за столб у мостков, оторвалась полоска войлока, прибитая гвоздями ко дну лодки. Аня не знала об этом, но ей не понадобилось много времени, чтобы понять, что она в опасном положении. При такой скорости лодка наполнится водой и утонет задолго до того, как течение отнесет ее к мысу в нижней части пруда. Где же весла? Остались на мостках!